Лодки  Моторы Прицепы Обучение Книги Форум Объявления Ещё


Motorka.org » Книги

Немыслимое путешествие


Глава 2. От мечты к действительности

Мы с Морин собирались пойти в Королевский Южный яхт-клуб на новогодний бал, но, когда я вернулся из Лондона, она тотчас отправила меня к врачу. А врач заявил, что я догулялся до плеврита, и велел немедленно ложиться в постель. Я был слишком возбужден, чтобы беспокоиться из-за болезни. Меня больше огорчало другое: хотелось поскорее рассказать Морин обо всем, что происходило в Лондоне, а я задыхался и почти не мог говорить! Поминутно останавливаясь, чтобы перевести дух, я все же описал ей, как проходили наши переговоры с представителями Стальной корпорации и с Робертом Кларком. Не лучший способ встречать Новый год, но я был вполне счастлив. Правда, Морин, похоже, не разделяла моего ликования, потому что болезнь принялась за меня всерьез и выглядел я отвратительно.

На другое утро, 1 января 1970 года, Морин поставила кровать в гостиной, чтобы я мог видеть ее и слышать, кто звонит. Позвонил Роберт Кларк, она объяснила, что я болен, не могу подойти к телефону; тогда он попросил передать, что приступает к работе над яхтой, и это было для меня лучшим лекарством.

Морин не могла все время сидеть со мной. Наше материальное положение требовало, чтобы мы оба работали, и Морин дежурила на телефонной станции; Сэмэнту она водила в детский сад. Первые дни нового года у нее был отпуск, но с 5 января ей пришлось снова выходить на службу. К тому времени мне стало гораздо лучше, я уже мог сам отвечать на звонки. А дел было непочатый край: найти фирму, которая будет строить яхту по чертежам Кларка, решать всякие будничные проблемы. Да-да, повседневная жизнь идет своим чередом и тогда, когда внезапно осуществляется великая мечта. Телевидение попросило меня прибыть в Саутгемптонскую студию и выступить в одной из программ 7 января; на 8 января в одной организации была назначена моя лекция, и так далее и тому подобное. Я сумел выполнить все свои обязательства (правда, Морин уговорила телевизионщиков, чтобы меня в оба конца отвезли в теплой машине). Мне посчастливилось, что обо мне заботилась Морин. И плеврит не оставил никаких осложнений.

Поднявшись на ноги, я, само собой разумеется, тотчас должен был выйти на работу. Все мое свободное время уходило на письма, звонки и поездки в поисках верфи, которая не только взялась бы построить стальную яхту, но и гарантировала бы сдачу корпуса не позже июля.

Ужасное время... Какая-нибудь верфь дает знать, что, возможно, примет заказ; я уже ликую, а потом следует окончательный ответ: нет, к июлю управиться невозможно. И сердце обрывается, и кажется, что вся затея обречена на провал, но тут же берешь себя в руки и говоришь себе: сколько бы ни было преград, все равно добьюсь своего. Я непременно должен был выйти в море осенью 1970 года. Во-первых, все мои планы основывались на этом сроке, во-вторых, я хотел быть первым одиночкой, прошедшим вокруг света без заходов с востока на запад, а если я замешкаюсь, если старт отложится на год, меня могут опередить.

Мы с Морин старались в это время вести дневники. И хотя записи подчас были довольно бессвязными, все же они как-то отражают наши заботы и тревоги. Приведу несколько выдержек, начиная с той поры, когда я еще лежал в постели с плевритом.

«2 января (Морин). Составила списки разных дел. Чэй идет на поправку, но не хочет признаваться, боится, что я перестану его баловать, как только узнаю, что ему полегчало. Ох, мужчины! Теперь, когда Британская стальная корпорация решилась, понемногу начинаю привыкать к мысли, что Чэй снова укатит. Что бы я ни чувствовала, что бы ни думала, буду поддерживать Чэя во всех его затеях. Нельзя мешать мужчине в том, что составляет смысл его жизни, даже если тебе кажется, что это в твоих силах. Мое дело заботиться о том, чтобы в нашем доме всегда было счастье, радость, веселье и, главное, доверие».

«5 января (Чэй). Звонил Роберт Кларк, сообщил основные данные: наибольшая длина — 58—59 футов, осадка — 8 футов, ширина — 12 футов 8 дюймов, водоизмещение — 14,5 тонны. Изрядное суденышко! Дозвонился до судостроительной фирмы братьев Джойс — загружены до августа. Попробую обратиться к фирме «Воусперс»».

«8 января (Чэй). Начинаю всерьез волноваться из-за корпуса».

«11 января (Чэй). Переговоры с фирмой «Воусперс» назначены на вторник».

«13 января (Чэй). Встретился с представителями фирмы, объяснил ситуацию. Меня приняли чрезвычайно любезно, обещали сделать все возможное, но посоветовали не прекращать поиски. Задали ряд вопросов о конструкции яхты, на которые может ответить только Роберт Кларк». «13 января (Морин). После разговора с фирмой «Воусперс» Чэй отправился в фирму бр. Джойс и спросил мистера Джойса, не возьмутся ли они построить яхту. Но фирма завалена заказами. Следующая на очереди — яхта для одного канадца. Мистер Джойс дал нам адрес этого канадца и предложил написать ему, спросить, не согласится ли он, чтобы начало строительства его яхты было отложено. Написали сегодня вечером, остается надеяться». «17 января (Чэй). Ездил в Лондон — Роберт Кларк заболел, лежит дома. Запомнить на будущее: непременно справляться по телефону загодя. Поехал домой к Роберту Кларку и получил ответы для фирмы «Воусперс»».

«19 января (Чэй). Ездил на остров Уайт, узнавал, не примет ли заказ фирма «Гроувз и Гаттеридж». Обещали подумать».

«21 января (Чэй). Терри пишет, что пытается устроить встречу с главой фирмы «Суон», Хантером».

«22 января (Чэй). Письмо от Роберта Кларка с кое-какими вопросами. Надо повидаться с Терри, у нас еще не продумано до конца разделение обязанностей. Выезжаю на снотворном. Господи, до чего же я устал! И все из-за этих забот; приду в норму только тогда, когда уладится дело с корпусом. Почти все мысли — о нем. Если кто-нибудь думает, что были бы деньги, а все остальное просто, пусть-ка попробует... Заботы на каждом шагу».

«23 января (Морин). Торжественный ужин — бараний рубец с потрохами. Здорово кутнули. О яхте почти не было речи, зато обсудили некоторые моменты снаряжения».

«24 января (Морин). Проснулась с дикой головной болью. Вшестером одолели две с половиной бутылки виски, а сегодня вечером предстоит еще один такой же ужин!»

«25 января (Морин). Оба чуть живые. Сэмэнта весь день вела себя как ангел, словно понимала наше состояние».

«26 января (Чэй). Не сплю, и все тут. Не потому, что думаю о плавании, нет,— боюсь, как бы все не сорвалось. Уверен, как только начнется работа над корпусом, мне сразу станет легче. О, хоть бы скорей».

«7 февраля (Морин). В полдень забрали Сэмэнту и поехали в Лондон. На три часа была назначена встреча с Робертом Кларком. Чэй получил несколько чертежей и обсудил с Робертом кое-какие изменения».

«9 февраля (Морин). Чэй всерьез приступил к тренировкам и физическим упражнениям. Тренировки для Чэя — могучее подспорье».

«21 февраля (Морин). В Королевском Южном яхт-клубе — лекция Майлза Смитона. Мы не смогли пойти: Чэю пришлось спешно ехать в Бирмингем. Чэй волнуется, не может найти специалистов по стальным конструкциям, обладающих достаточным опытом строительства малых судов. Это просто ужасно: тебе отпускают деньги на яхту, а ты не можешь найти фирму, которая построила бы ее к нужному сроку».

«28 февраля (Морин). Чэй разговаривал с Роном Эйми, у которого есть большая крейсерская яхта. Рон Эйми разрешил Чэю походить на ней членом команды. Таким образом Чэй на практике познакомится с большой яхтой, а также с новейшим снаряжением. Чэй очень доволен».

«2 марта (Чэй). Вот так, уже и март начался, а у нас новое разочарование. «Гроувз и Гаттеридж» отказались».

«3 марта (Морин). Ну и денек! Я обзвонила 29 судостроительных фирм во всех концах страны, сообщила основные технические условия и крайний срок сдачи. Только шесть фирм согласились подумать, завтра надо звонить снова: они все взвесят и скажут, могут ли уложиться в назначенный срок и все такое прочее. Большинство сразу отказывалось, как только я говорила, что корпус должен быть готов к 1 июля. Июль уйдет на оснащение яхты, еще полтора-два месяца займут испытания. Ладно, есть надежда — и то легче. Чувствую, что кто-то из них возьмется. Вот увидишь, милый Чэй,— скоро дело пойдет!»

«4 марта (Морин). Дозвонилась до трех фирм из шести, с которыми условилась вчера. Одна попросила прислать чертежи, две отказали».

«5 марта (Морин). Дартмутская фирма «Филип и сын» полагает, что справится с заказом».

«7 марта (Морин). «Филип и сын» еще не дали окончательного ответа, но 75 шансов из 100, что возьмутся».

«11 марта (Чэй). Печальный день — фирма «Воусперс» отказала нам. Позвонил в Дартмут — думают, что смогут уложиться в срок. На 17 марта у нас с Терри назначен ленч с сэром Джоном Хантером из фирмы «Суон». Сомневаюсь, чтобы тут что-нибудь вышло, но поглядим».

«14 марта (Чэй). Состоялся ленч с сэром Джоном Хантером. Он очень заинтересовался, сказал, что подумает, может ли чем-нибудь помочь, но ничего не обещает. Условились, что в пять часов я позвоню ему. Ответ: ничего не выходит».

«18 марта (Чэй). Британская стальная корпорация утвердила строителями фирму «Филип и сын»».

«21 марта (Чэй). Отправился в Дартмут. Отличный город — все тут говорит о лодочном спорте. Три с половиной часа провел с руководителями фирмы, выясняя разные вопросы. В конце концов все выяснили».

«22 марта (Чэй). Звонок от Роберта Кларка — чертежи фирме «Филип и сын» отправлены, на два месяца им работы хватит. Лед тронулся!»

«26 марта (Морин). На выходные дни Чэй пошел на яхте во Францию. В понедельник он должен вернуться. И у меня будут выходные. Постараюсь управиться с разными мелкими делами, которые все откладывала».

«29 мая (Чэй). Только что вернулся из пасхального похода в Шербур. Вместе с Фрэнком Элином, Вилли и Девидом Дайером ходили на яхте Билла Коттелла. До чего же здорово было снова идти под парусами! Забыл все заботы и тревоги, разрядка получилась полная».

«30 марта (Морин). Эти «холостяцкие» каникулы буквально возродили наших ребят!»

Но ликование длилось недолго. Второго апреля с Дартмутской верфи позвонили, что все готово для закладки киля, а вот технические условия на стальной лист до сих пор не получены.

Срочно звоню Роберту Кларку, однако как назло не могу разыскать его по телефону. Какая досада!

Напрасно я горячился и выходил из себя. Конструировать и строить такую большую яхту, как «Бритиш стил», к тому же предназначенную для одиночного плавания вокруг света,— огромный и сложный труд. Я хотел, чтобы все делалось одновременно, то есть желал невозможного. Взять хотя бы ту же сталь. Чтобы наилучшим образом выявились ее прочностные свойства, листы надо было изготовить в точном соответствии с техническими условиями, потом испытать, подвергнуть дробеструйной и противокоррозионной обработке. Словом, тьма возможностей для заминок, и если на самом деле заминок было очень мало, то всецело благодаря превосходному сотрудничеству между БСК, верфью и конструктором.

Мне исключительно повезло на хороших людей в Стальной корпорации. Я говорил уже, как обязан заместителю председателя корпорации мистеру У. Ф. Картрайту, который сам участвовал в океанских гонках. Заведующий отделом прессы Джон Данкли, непосредственно занимавшийся моей проблемой, не раз ходил под парусом на ялике. Опытным яхтсменом был и сотрудник его отдела Филипп Уолфинден. Он немало плавал в море, и ему в БСК поручили координировать действия сторон, участвующих в осуществлении моего проекта. Все нити сходились в его руках, он решал тысячу проблем. Когда я выходил из себя, Фил оставался трезвым, терпеливым и все улаживал. У меня нет слов, чтобы полностью выразить свою благодарность ему и его коллегам.

Чтобы отвлечься и не так терзаться, я все больше налегал на физическую тренировку. Составил график ежедневных пробежек — утром покороче, вечером подлиннее. Стал меньше есть, особенно сладкого, вспомнил разные упражнения, которыми занимался в армии.

24 апреля было отмечено важным событием. В моем дневнике записано:

«Сегодня наконец-то кончилась говорильня. Теперь уж точно лед тронулся. Я позвонил на верфь в Дартмут, и мне сообщили: «Сталь для корпуса получена, и мы заложили киль». Эти слова прозвучали для меня как небесная музыка. Заказал столик в Королевском Южном яхт-клубе, чтобы отметить это событие. Теперь, как начнет поступать материал, дело пойдет быстро. Нелегко со всеми этими заботами да тревогами, и ведь на всем отражается — на поступках, словах, на отношениях в семье. У нас с Морин до сих пор нервы на взводе. Правда, мы разработали способ бороться с раздражительностью, и он нас здорово выручает. Если мы все-таки заводимся, то совсем ненадолго».

9 мая я снова отправился в Дартмут. В половине одиннадцатого вошел в гостиницу, а около одиннадцати часов, разобрав свои вещи, приняв душ и переодевшись, уже сидел в машине, готовый ехать на верфь. Чему-чему, а быстро переодеваться вас в армии научат!

Въезжаю на территорию верфи — вот оно! Услышав по телефону, что киль заложен, я испытал огромную радость, а увидев его своими глазами — восторг. Несколько минут я сидел, не выходя из машины, и просто глядел. Да, немало труда пришлось затратить, зато теперь я полностью вознагражден... Жаль только, нет рядом со мной Морин, чтобы разделить мои чувства.

Потом я тщательно осмотрел заложенный киль, восхищаясь замечательным искусством строителей. Встретился за ленчем с руководителями компании и верфи, и глава фирмы заверил меня, что яхта будет готова в срок. После ленча прошел по всей верфи, познакомился и поговорил с людьми, которым предстояло строить мою яхту. Отличный народ! И как только выдался случай, позвонил Морин, чтобы поделиться с ней своими впечатлениями.

14 мая мне исполнилось тридцать лет. Морин записала в дневнике:

«Я уложила Сэмэнту пораньше, и мы с Чэем пообедали при свечах; было очень уютно. Последнее время мы мало бываем вместе, поэтому я особенно дорожу такими вечерами. Просто не верится, что Чэю уже тридцать лет. Когда он утром проснулся и вспомнил, что ему тридцать, то даже слегка расстроился. Сэмэнта, наше солнышко, спела: «С днем рождения, папуля...»».

Очередной уикэнд мы решили посвятить отдыху и совершить вылазку в Уэльс. Выехали из дома в шесть часов вечера в пятницу и прибыли на место довольно поздно. Тем не менее рано утром были на ногах. До чего же хорошо в горах! Мы отлично прогулялись. Тропа была не очень ровная, и почти всю дорогу я нес Сэмэнту на плечах. Проверка моей спортивной формы показала, что она далека от прежней и что я набрал лишний вес. Когда много времени живешь на свежем воздухе и обретаешь хорошую форму, в ноздрях как бы ощущается особый аромат бодрости. В тот день я ощутил только слабое веяние, но не сомневался, что бодрость ко мне вернется в полной мере.

В воскресенье, захватив еду, мы снова устроили поход. Погода была великолепная, мы даже вздремнули на солнце. Словом, оба хорошо отдохнули. Однако вечером надо было возвращаться в Портсмут, и на обратном пути мы почувствовали, как снова растет нервное напряжение. Твердили себе, что нельзя поддаваться, пусть нервы еще отдохнут, но легко сказать... Через несколько дней Морин записала в дневнике:

«Мы с Чэем стали похожи на заводных кукол, делаем все механически, автоматически, об усталости думать некогда. Но ведь совсем без отдыха нельзя, а не то надорвемся, и останется «Бритиш стил» без команды».

Мой дневник становится все более сумбурным. Я продолжал служить в своей фирме, но каким-то образом надо было вырываться в Лондон, в Дартмут, к парусным мастерам, к поставщикам приборов, к специалистам по оснастке — всех и не счесть, кто прямо или косвенно участвовал в подготовке моего плавания. Перечитывая теперь записи Морин, я вижу, какая нагрузка легла на ее плечи, сколь многим я ей обязан. В конце июня она взяла отпуск у себя на телефонной станции и вместе с Сэмэнтой отправилась к матери в Ньюкасл. Перед отъездом она записала:

«Я с таким нетерпением ждала отпуска, но куда приятнее было бы, если бы мы с Чэем могли провести вместе несколько дней. Но просить его не стану: у него сейчас слишком много забот, чтобы думать еще и о жене, которая мечтает вспомнить медовый месяц. Надо будет составить список всех дел, которые я должна сделать, пока буду в Ньюкасле: подсчитать, сколько понадобится провианта, продумать, что где заказать, и так далее. Мне кажется, Чэй ждет не дождется, когда мы уедем. У него столько деловых свиданий, а, когда мы дома, он старается больше побыть с нами и поневоле запускает какие-то важные дела».

Теперь и впрямь было похоже на то, что «Бритиш стил» будет спущена на воду в августе, и в октябре я смогу двинуться в путь. Стальная корпорация решила, что пришло время официально объявить о проекте, и назначила на 16 июля пресс-конференцию в отеле «Савой» в Лондоне. Разумеется, я очень волновался, но мы устроили накануне репетицию, и в конечном счете все оказалось не так уж страшно, как я себе представлял. Председательствовал мистер Картрайт, и меня встретили тепло. Пришло множество журналистов, нам задали около полусотни вопросов, по большей части весьма толковых и конструктивных. Меня удивило, как хорошо многие журналисты разбираются в технических тонкостях. А каким облегчением было сознавать, что наконец-то мои планы преданы гласности, общественность знает, что я задумал, не нужно больше отмалчиваться и секретничать.

Надо было решать вопрос о работе. До сих пор я честно выполнял свои обязанности торгового агента, но с каждым днем становилось все труднее совмещать службу и подготовку плавания. Моя служба мне нравилась, и в фирме ко мне хорошо относились, тем не менее у меня не оставалось другого выхода, кроме как уволиться, и я подал заявление об уходе с конца июля. Тем самым прибавилась еще одна забота, ведь я оставался без заработной платы, но что поделаешь?

Морин использовала свой отпуск в Ньюкасле на то, чтобы составить списки продовольствия, которое понадобится мне в плавании. Часть мы получили в дар от щедрых фирм, часть надо было закупать самим. Наши средства были крайне ограниченны, и Морин изо всех сил старалась следить за тем, чтобы они расходовались разумно. При этом она ухитрилась наряду с самым необходимым припасти и кое-какие лакомства. Поступающие с разных концов товары складывались в нашем гараже.

Помимо службы и встреч с разными людьми, от которых я мог получить помощь или совет, я при каждом удобном случае выходил в море на чьей-нибудь яхте. Это был для меня и отдых, но главное — я тренировался физически и упражнялся в навигации. Ведь у меня не было навыка работы с крупными яхтами, а тут я приобрел кое-какой опыт, и я искренне благодарен друзьям, которые брали меня с собой членом команды.

Дневник Морин рассказывает об этой горячей поре:

«17 июля. Рано утром Чэй отправился в Дартмут, где начинается следующий этап строительства. Обсуждал разные вопросы с инженерами верфи и Робертом Кларком. Домой вернулся поздно вечером.

18 июля. Ходили с Сэмэнтой в зоопарк — у нее завтра день рождения. Устроили ей праздничное чаепитие. Вечером выяснили, какая еще одежда понадобится в плавании.

19 июля (воскресенье). Сэмэнте три года. Отправились втроем в Саутгемптон, помогли Эрику Дауни отвести его 28-футовую яхту к новому причалу. У входа в Портсмутскую гавань сумели догнать 40-футовую яхту.

20 июля. Оба трудились. Одна газета прислала репортера и фотографа взять интервью. Легли пораньше. Чэй нервничает, но спать стал лучше.

21 июля. Разбираем карты, проверяем, какие еще листы понадобятся.

22 июля. Чэй отправился на остров Уайт. Хоть бы он поскорее разделался со своей фирмой, чтобы все силы посвятить подготовке. А то получается непосильная нагрузка — и для фирмы старайся, и налаживай встречи с людьми, которые могут так или иначе помочь с организацией плавания.

24 июля. Утром Чэй отправился в Бирмингем. Домой вернулся поздно. Отправили заказы фирмам «Брук Бонд» и «Оксо».

25 июля. Взяли себе выходной. Ходили купаться, завтракали в кафе. Зашли в магазин, Чэй примерял бушлат. Я купила кое-что себе и Сэмэнте, чтобы было в чем прийти на торжество спуска на воду. Заказала полиэтиленовые мешочки.

26 июля (воскресенье). Утром ходили в церковь. Большую часть дня и весь вечер Чэй диктовал письма, я писала на машинке. Легли уже после двенадцати.

27 июля. Расчистили гараж, чтобы было где складывать снаряжение.

28 июля. У Чэя беседа с Дэвидом Расселлом. Вернулся очень поздно. Вечер использовала на разные дела, на которые все не хватало времени: искупалась, привела в порядок волосы, ногти — словом, занялась собой.

29 июля. Чэй ночует на острове Уайт. Я отпечатала номера для карт. Расписала по дням все дела по яхте вплоть до старта. Хлопот еще предстоит немало, и лучше навести порядок в делах теперь, а то, как поступят банки, ни на что не будет времени, пока не кончу мазать их лаком».

Слова Морин насчет лака нужно пояснить для тех, кому не доводилось снаряжать малые суда в дальнее плавание. Консервные банки снабжены бумажными наклейками, а у бумаги недолгий век в шкафах и ящиках, где влага собирается даже в том случае, если их не захлестывают волны. Иногда везти с собой банки с наклейками попросту опасно — отстанет бумага и получится сырое месиво, а оно может попасть в помпы и засорить их в критическую минуту. Вот почему все ярлыки приходится снимать, а банки покрывать лаком от ржавчины. Но без ярлыка неизвестно, что внутри банок, поэтому их надо метить, чтобы ты по значку мог определить, где фасоль, где малиновый конфитюр. Дело очень трудоемкое, и Морин отважно взяла его на себя.

Вернемся к ее дневнику:

«7 августа. Ходили купаться. Потом — деловые бумаги, писала на машинке, пальцы даже болят. Подготовила одежду для упаковки, составила списки. Заняла гостиную под одежду, постельное белье и прочее, чего нельзя держать в гараже. Правда, столовая пока еще свободна.

3 августа. Ходили в кино, смотрели «1000 дней Энн». Чудесный фильм. Не один месяц уговаривала Чэя, и вот наконец вырвались.

4 августа. Испытаны цистерны для пресной воды.

5 августа. Чэй отправился в Дартмут проверить, как идет строительство.

6 августа. Чэй в Дартмуте. Встречался с представителем фирмы «Маркони», обсуждал вопрос о размещении радиоустановки и другие дела.

7 августа. Уволилась с работы. Пришло время все силы сосредоточить на подготовке плавания. Чэй вернулся из Дартмута поздно ночью».

Читая теперь эту запись в дневнике Морин, я испытываю разные чувства. Прежде всего восхищаюсь ее преданностью, но, кроме того, спрашиваю себя, что она думала в глубине души. Ведь страшно подумать, каких жертв я требовал от нее. Конечно, она моя жена, но она и мать Сэмэнты. А какая мать не стремится к тому, чтобы у ребенка был дом и все необходимое? А что делал я для этого? Я занимался тем, к чему лежала моя душа, и Морин поддерживала меня, как могла. И это несмотря на то что, с ее точки зрения, она постепенно расставалась со всем тем, что в представлении женщины олицетворяет понятие о доме и достатке. Поразительное доверие.

Еще записи из ее дневника:

«9 августа. Разная переписка до поздней ночи.

11 августа. Чэй начинает волноваться, что для испытаний останется мало времени.

12 августа. Поехали в Лондон подобрать компас, обсуждали разные типы. Остановились на том, который нам посоветовал Роберт Кларк. Он такой большой и громоздкий на вид. Посидели вдвоем в кафе, тихо, спокойно. Домой поспели как раз вовремя, чтобы забрать Сэмэнту из детского сада.

13 августа. Возили секстан в Саутгемптон на проверку.

14 августа. Целый день писала под диктовку.

15 августа. Участвовали в открытии праздника. Вернувшись, занялись письмами, а также списками необходимого снаряжения и запасных частей. Списки стали довольно объемистыми, и похоже теперь уже все-все предусмотрено.

16 августа. Разные мелкие дела перед отъездом в Дартмут для участия в спуске на воду.

17 августа. Выехали рано, в Дартмут прибыли в десять утра. Чэй поспешил к «Бритиш стил» и почти весь день провел на верфи. Я разобрала вещи, потом ездила с Сэмэнтой в Торки.

18 августа. Весь день провела на яхте и помогала Чэю. Старалась не путаться под ногами, когда во мне не было надобности. Познакомилась со многими работниками верфи. Вернулась в отель встречать гостей, которые будут участвовать в спуске на воду завтра. В числе первых прибыли сэр Алек и леди Роуз».

Спуск на воду состоялся утром 19 августа — за весь месяц только в этот день был необходимый уровень прилива. Час был ранний, не очень удобный для надлежащего банкета, но БСК проявила замечательную щедрость, и получилось два банкета: накануне — торжественный обед, а после спуска на воду — не менее торжественный завтрак с шампанским.

Казалось бы, чем ближе заветный день, тем больше я должен воодушевляться, я же все сильнее беспокоился. Я предельно устал. Все ли будет в порядке?.. Или внезапно, как говорится, у последнего барьера что-нибудь не заладится, будет новая задержка? За четыре дня до спуска на воду в моем дневнике появилась тревожная запись: «Морин уволилась с телефонной станции. Никаких заработков».

Спуск на воду полностью вознаградил нас. Все было замечательно. Собралось около двухсот человек, ритуал крещения исполнила миссис Картрайт, супруга мистера У. Ф. Картрайта из БСК, в лице которого мы с самого начала обрели такого верного союзника. Когда она произнесла: «Нарекаю судно именем «Бритиш стил», яхта на миг словно замешкалась, прежде чем решила, что можно спокойно довериться родной стихии. А затем она двинулась на стапеле, заскользила и легко легла на воду.

Великая минута... И до чего же хороша, до чего элегантна была яхта! Положение обязывало меня произнести речь, и Морин потом уверяла, что я хорошо выступил, хотя сам я почти ничего не помню. В памяти осталось только чувство великой благодарности, что все пока шло так благополучно.

Но дел еще было страшно много; о том, чтобы сбавить темп подготовки, не могло быть и речи. Предстояло завершить оснастку и оборудование «Бритиш стил», испытать ее, разместить груз, подготовить все к выходу в море. Поток всяческой писанины не ослабевал. Я не знал ни минуты покоя, постоянно ездил в Дартмут, отправлялся в Лондон то за тем, то за другим, в Питерборо получал наставления от фирмы «Перкинс» по поводу установленного на «Бритиш стил» дизель-мотора (он нужен был, естественно, не для гребного винта, а для зарядки аккумуляторов и на случай аварийной ситуации). В середине сентября Роберт Кларк, Фил Уолфинден, Фрэнк Элин и Бил Коттелл помогли мне перевести «Бритиш стил» из Дартмута в Саутгемптон, чтобы там закончить оборудование. Сразу стало полегче: отпала необходимость ездить в Дартмут всякий раз, когда нужно было сделать что-нибудь на яхте. Полегче, да ненамного. Казалось, дел становится все больше, а времени на то, чтобы справиться с ними, все меньше. И ведь надо было продолжать тренировки, продолжать морскую практику, используя каждую возможность походить на чьей-нибудь яхте членом команды.

Но и это было еще не все. Обсудив вопрос со всех сторон, мы с Морин решили продать наш дом. На время моего плавания Морин собиралась поехать вместе с Сэмэнтой к своей матери в Ньюкасл. А после плавания... До тех пор было так далеко, что мысль о продаже дома казалась вполне оправданной. Тем более что мы нуждались в деньгах.

Слово дневнику Морин:

«20 августа. Чэй отправился к Невилю Буду, чтобы освежить в памяти кое-какие вопросы навигации. Письма, перепечатка бумаг на машинке. Легла поздно, очень устала.

21 августа. Чэй поехал в Шербур, чтобы помочь Фрэнку Элину привести оттуда «Голубой кристалл». Начала мазать банки лаком — ужасная работа. 22 августа. Весь дом пропах лаком. Чэй вернулся из Шербура около полуночи. Решил поработать ночью, ответить на скопившиеся письма. До чего же удобная штука диктофон. Чэй наговаривает свои ответы, а я в свободное время переписываю их на машинке.

23 августа. Чэй и Фрэнк уехали в Питерборо. Весь день лакирую.

25 августа. Намазала лаком последние банки от фирмы «Фрэй Бентос». Чэй большую часть дня занимался писаниной, запасными частями и прочими делами.

26 августа. Чэй в Лондоне.

27 августа. Чэй поехал в Портисхед, в Сомерсетшире, чтобы переговорить на радиостанции с операторами. Оттуда — в Дартмут.

28 августа. Чэй весь день провел в Дартмуте, вернулся поздно вечером. Начала упаковывать одежду и постельное белье.

29 августа. Купались, целый день прошел под знаком отдыха. Хорошо бы весь этот уикэнд посвятить Сэмэнте. Может быть, до самого возвращения Чэя нам не удастся больше отдохнуть всем вместе.

30 августа. Рано утром отправились на пикник. Восхитительный день.

1 сентября. Без конца поступает провиант и разное снаряжение. Начала готовить «праздничные свертки».

4 сентября. Чэй позвонил и сказал, что завтра вернется из Дартмута, проведет уикэнд с нами. Просил встретить его в Солсбери. Голос не очень радостный.

5 сентября. Мы с Сэмэнтой доехали до Солсбери, забрали там Чэя, потом вместе завтракали. Чэй не в духе. Сплошные нелады. На яхте еще куча работы.

6 сентября. Наверстывала накопившуюся за неделю писанину. У меня страшно устали глаза, я вся разбитая. Представляю себе, каково Чэю мотаться в Дартмут и из Дартмута, как у него душа болит за яхту.

7 сентября. Чэй отправился в Дартмут, изнурительная поездка, почти шесть часов поездом.

8 сентября. Мазала банки лаком, готовила провиант.

9 сентября. Уложила для Чэя разные нитки, иголки, ножницы, булавки и прочие хозяйственные предметы. Почистила кое-какой заржавевший инструмент.

10 сентября. Чистила газовую плиту и керосиновую лампу. Долгая и грязная работа.

12 сентября. Прибавить бы к суткам еще двенадцать часов! Весь день запечатывала пакеты, мазала лаком банки, писала на машинке.

13 сентября. Искупала Сэмэнту. Отдыхала, работая в саду.

14 сентября. До того устала, что не могу спать. Все пропахло лаком. Чэй, Роберт Кларк, Фил, Фрэнк и Билл Коттелл надеются сегодня выйти на «Бритиш стил» в Саутгемптон.

15 сентября. Вся компания прибыла.

16 сентября. Протерла и разобрала зубоврачебный инструментарий для проверки дантистом. Купила Чэю подарки на рождество и день рождения. Нужно еще достать открытки. Яхта чересчур тяжела для причала Фрэнка.

17 сентября. Чэй поехал в Лондон, он здорово устал, лицо совсем бледное. Фил и Крис Уоддингтон перевели «Бритиш стил» к причалу фирмы, занимающейся интерьером.

18 сентября. Весь день провела на яхте. Приходили фотографы. Забрала в Королевском Южном яхт-клубе поступивший от фирмы «Хейнц» провиант. Терри Бонд помог отвезти его домой.

19 сентября. Возилась с банками, покрывала их лаком.

20 сентября. Весь день мазала банки лаком. Вечером съездила за Чэем.

21 сентября. Чэй работает на яхте. Дом объявлен к продаже. Закончены составление и проверка всех списков.

22 сентября. Официально оформлена продажа дома. Чэй работает на яхте. Атмосфера дома напряженная. Сэмэнта держится молодцом.

23 сентября. Руки болят от работы с кистью. Проделана огромная работа. Насколько все труднее в этот раз — Чэй не может мне помогать, он слишком занят с яхтой. Я до того измотана, что мне надо месяц отсыпаться.

24 сентября. «Бритиш стил» отвели в Каус для оснащения и прочих дел. Чэй страшно вспыльчивый. Мы совсем запускаем Сэмэнту.

25 сентября. Ездила в Саутгемптон, получила недостающие карты, забрала секстан из проверки.

26 сентября. Какой чудесный день рождения! Чэй катал нас на яхте. И почему я так люблю дни рождения, рождество и прочие праздники? Во второй половине дня мы с Сэмэнтой ходили в кино.

27 сентября. Весь день писала на машинке. Кончила мазать лаком банки от фирмы «Хейнц».

28 сентября. Покрыла лаком все банки с пепси-колой. Господи, до чего я измучена!

30 сентября. Сэр Алек и Фред Картрайт вышли на яхте вместе с Чэем. Собралась куча фотографов и репортеров. Поразительно, как много значат для газетчиков известное имя и лицо. Сэр Алек подарил Чэю сплетенного из каната льва и снабдил множеством добрых советов.

1 октября. Внутренние помещения «Бритиш стил» выглядят красиво. Полки, шкафы и все такое прочее. В 17.30 выступление по телевидению. Привезла Чэю костюм, и он переоделся в помещении фирмы.

2 октября. Большую часть дня печатала на машинке.

3 октября. Мы с Сэмэнтой плавали на «Бритиш стил». До чего же чудесная яхта! Идет под парусами как мечта — не удивительно, что Чэй доволен. Набросала эскиз внутренних помещений, чтобы продумать, как лучше разместить банки и ящики.

4 октября. Все снаряжение и припасы готовы для погрузки, а впрочем, разве все предусмотришь? Сколько ни готовься, непременно в последнюю минуту начнется организованный сумбур. Продолжают присылать провиант, мажу лаком банки по мере поступления.

5 октября. Покупала продукты, истратила не один фунт.

6 октября. Запечатывала сахар в полиэтиленовых мешочках.

7 октября. Чэй ушел рано, телевидение Саутгемптона и Йоркшира снимает сюжет. В два часа вся компания вместе с Чэем явилась для съемок к нам домой. Снимали до вечера все подряд, включая приготовление обеда и самый обед. Тяжелый день — как ни стараешься вести себя естественно, все равно получается страшная фальшь.

8 октября. Яхта поднята на эллинг (чтобы покрыть необрастающей краской и для прочих работ). Заказала недостающие продукты фирме «Кеш энд Керри».

9 октября. Чэй отвез на яхту кучу снаряжения. Терри Бонд повез на своей машине почти столько же и прихватил меня.

10 октября. Первая партия яиц получена и обработана особым составом для консервации.

11 октября. Большую часть дня провела на яхте. Извлеченная из воды, «Бритиш стил» кажется огромной. Яхта красивая и выглядит очень прочной. Погрузили книги и навигационные пособия.

12 октября. Получена и обработана вторая партия яиц. Отвезли на яхту три машины провианта.

13 октября. Весь день на яхте, помогала с погрузкой. Дико устала.

14 октября. Обработана и упакована третья партия яиц (тридцать дюжин). Энн Ингрем отвезла партию груза для «Бритиш стил». Мало-помалу дом пустеет.

15 октября. «Бритиш стил» снова на воде. Организованный сумбур, торопимся закончить погрузку. Фрэнк Элин трудится без отдыха.

16 октября. Чэй получает в подарок бинокль. Даже не верится, что почти все погружено и еще остается место для самого Чэя! Определена девиация компаса с учетом всего железа на яхте. Окончательная подгонка снастей. Обед в Королевском Южном яхт-клубе. Приятный вечер, даже не ожидала, что смогу так отключиться.

17 октября. В четыре часа — ритуал освящения яхты. Чэй страшно нервничает, его невозможно оторвать от «Бритиш стил». Он не умеет отключаться, трудится даже ночью. Пожалуй, мы с ним оба рады, что наступает день отплытия. Мы не выдержали бы еще несколько дней такого напряжения, гонки и тяжелого труда, как в последние недели. Через двое суток, выйдя из зоны оживленных морских путей, Чэй сможет немножко расслабиться».

Через несколько часов после того как Морин написала эти слова в своем дневнике, я уже выходил из Солента; начался первый этап моего плавания. Это было в воскресенье, 18 октября 1970 года. Вместе с Морин и ближайшими друзьями я ступил на борт «Бритиш стил», пришвартованной к пристани Королевского Южного яхт-клуба на реке Хэмбл. Запустив мотор, мы пошли вниз по реке до линии старта на рейде Саутгемптона. Здесь я простился с Морин и друзьями, они перешли на «Голубой кристалл». Впервые оставшись один, я ждал стартового выстрела; сигнал должен был подать коммодор А. Р. Лайтфут из Южного яхт-клуба. И вот над водой раскатился звук выстрела — я пошел.

Люди спрашивают вас, что вы чувствуете, когда обрезаны последние нити, связывающие вас с домом и семьей, и вы оказываетесь наедине с собой — по меньшей мере на девять - десять месяцев, может быть, на год с лишним, а может быть, и навсегда. Отвечаю откровенно: ничего. В эту минуту вы, как мне кажется, просто не способны что-либо чувствовать. Конечно, в душе благодарность, ведь сбылось на деле то, о чем вы мечтали, к чему стремились, ради чего трудились. Но в то же время вам кажется, что все это не взаправду, что вы продолжаете мечтать. Да и когда тут разобраться в своих ощущениях, даже если бы это в принципе было возможно, — у вас слишком много дел. Вы окружены целой армадой мелких суденышек с репортерами, телевизионщиками, просто болельщиками — все время надо быть начеку, чтобы не столкнуться с кем-нибудь. Люди в таких случаях проявляют подчас известную бесцеремонность. Проводить в путь мореплавателя-одиночку — прекрасная мысль, а репортеры к тому же выполняют свою работу. Но у одиночки позади недели, месяцы напряженнейшего труда, на его плечах — груз тревог и забот, и в довершение ко всему напирать на него со всех сторон просто нечестно.

Сразу же после старта я попал в скопление лодок, а какой-то катер врезался в «Бритиш стил», и в надводной части корпуса, на великолепной чистой глади, появилась уродливая вмятина. Я рассвирепел от такого безобразия. И подумал: «Ну вот, еще работа, как будто у меня и без того дел не хватает. При первой возможности надо пройтись краской, не то начнет ржаветь». И еще я подумал: «Слава богу, что яхта стальная. Будь корпус из дерева или стекловолокна, от этого удара мне пришлось бы не сладко».

Только потом, когда выдалось время поразмыслить, я полностью осознал, какую гору понадобилось своротить, чтобы могло состояться это плавание. Еще в январе «Бритиш стил» не существовала даже на бумаге. За каких-нибудь девять месяцев с небольшим яхту спроектировали, построили и снарядили для самого трудного дальнего плавания, какое когда-либо совершалось парусными яхтами. Конечно, бывало, что я из-за какой-нибудь мелочи падал духом и злился на строителей, но, честное слово, они славно потрудились. Закладка киля в апреле — спуск на воду в середине августа. Думаю, это рекорд для британского судостроения, если говорить о яхтах такого размера, как «Бритиш стил».

Читаю дневник Морин — и в горле ком. Кажусь себе жутким эгоистом, да так оно и было. Но с той минуты, как идея о плавании овладела мной, я не мог не быть эгоистом. Вернее, мне пришлось отбросить все мысли о себе и о Морин, чтобы всецело сосредоточиться на труднейшей задаче: добиться постройки яхты и подготовить плавание. Я не давал себе спуску. Подверг ли я Морин такому же испытанию? Сознательно — нет, в этом не было надобности. Она до того преданный человек, мы с ней так едины в наших устремлениях, что она сама не щадила себя. Без нее у меня ничего не вышло бы. Теперь мне сдается, что я был прискорбно близок к тому, чтобы злоупотребить ее преданностью. И если она выстояла, не сдалась, то это ее заслуга, не моя. Она удивительный, замечательный человек. Я могу лишь благодарить небо за то, что оно послало мне ее.


Предыдущая страница | Страница 3 из 11 | Следующая страница

Теги: Книги, Путешествия, Кругосветка
Категории: Книги

Обсуждения на форуме

Выбираю Прогресс (423)

Вид из окна... (4075)

Речной трамвайчик (66)

Вариант защиты хвостовика коленвала ветерок (68)

Барахолка "Нептун" - только запчасти (761)

Купили другу Амур-Д (11)

Вкусная еда (1466)

Не работает нижний цилиндр у москвы м (15)

Андрея Баркова - Танкист - С Днём Рождения!!! (223)

Отгадаем что такое? (31)

Различный прогар свечей после работы. (212)

Sea-Pro 30S как отрегулировать зажигание? (19)

Глушитель впуска? (47)

Поговорим о музыке (442)

Кенинг (32)