Шестнадцатилетний капитан идет вокруг света!

Всего 130 миль отделяют Маврикий от острова Реюньон, заморского департамента Франции, куда я в компании двух других яхт прибыл после спокойного 32-часового перехода. Этот остров известен тем, что основная местная культура, возделываемая здесь, вся идет на нужды парфюмерной промышленности. Цветы, цветы, цветы, море самых разнообразных цветов. Можете представить себе, какой там воздух!

4 октября мы покинули этот рай, и три дня шли с сухими палубами при прекрасной погоде. Но это было то самое пресловутое затишье перед бурей. Большая часть пути до Дурбана оказалась сплошным кошмаром, по сравнению с которым впечатления от перехода Кокосовые острова — Маврикий значительно поблекло.

Больше всего нам досталось после того, как мы прошли Мадагаскар. Барахтаясь в гороподобных волнах, «Дав» несколько раз сильно уваливался под ветер и ложился парусами на воду, а иногда так зарывался носом, что каждый раз я был уверен — все, конец. 11 октября я записал: «Иду под максимально зарифленным гротом размерами около двух квадратных футов. Удерживаться на курсе помогают 150 футов толстого каната, болтающегося за кормой. Высота волн — 9—12 метров». И последняя запись через два дня: «Привязался к койке и пытался сначала заснуть, потом читать, как вдруг яхту тряхнула такая волна, что я «встал на голову». Оверкиль! Скорей из рубки! Но ремни держали прочно, и пока я отстегнулся, «Дав» сумел плюхнуться обратно на киль. Все-таки изумительно устойчивая яхта! Вокруг меня летали всякие предметы; все, что было в носу, переместилось в корму, и наоборот. Что-то тяжелое приземлилось на закрепленный под потолком барометр, сплющив его. Вода выбила из пазов иллюминатор левого борта и хлынула в рубку. К счастью, мне удалось вставить его обратно, но «Дав» успел набрать слишком много воды. Думаю, что мореходность моей яхты стала значительно хуже».

В тот же день насквозь промоченный и просоленный магнитофон отказал, и следующую запись я сделал уже в судовом журнале: «Волна разбила двери рубки, и все съестные припасы безнадежно испорчены. Осталось несколько банок консервов. Что будет дальше?»

Двух других яхт давно не видно. Позже я узнал, что в этот самый день экипаж одной из них — австралийской «Оры» — пережил еще более ужасные минуты, когда яхта зарылась носом в волну и, в отличие от «Дава», перевернулась; тут же сбоку ударила другая волна, и «Ора» снова встала на киль, но уже через борт. Яхта набрала столько воды, что погрузилась почти по палубу, но мачта на ней осталась целой, и экипаж сумел удержать судно на плаву до утра, когда погода установилась и дала возможность откачать воду.

На рассвете задул ровный северо-восточный бриз. Скорость ветра упала до 15 миль в час, и океан как будто решил сам передохнуть и дать передышку нам. А еще через несколько дней показался долгожданный африканский берег. Когда я, еле живой, вползал под мотором в гавань порта Дурбан, глаза слепило яркое весеннее солнце, теплый ветерок ласково заигрывал с остатками моих парусов, и не верилось, что еще несколько дней назад я давал себе страшные клятвы, что, если уцелею, то никогда больше не выйду в море.

Читать продолжение