Путешествие на катере из Архангельска в Волгоград

Ю.Н. Бирюков, Катера и Яхты, №6, 1966 год

Путешествие это я и мой друг Ю. Абрамов задумали еще в 1960 году — в новогодний вечер, когда над скованной крепкими льдами Северной Двиной трещали морозы. Подготовку начали, не откладывая, с первых чисел января. Скрыть ее от окружающих, конечно, не удалось, поэтому нам пришлось выслушать немало насмешек, смысл которых сводился к тому, что из нашей затеи ничего не выйдет и дальше Холмогор мы не уйдем. Оснований для таких прогнозов было больше чем достаточно, так как о моторных лодках мы имели весьма туманное представление; если раньше нам и случалось на них ездить, то только в качестве пассажиров и не дальше 8—10 километров.

Для начала мы стали собирать информацию об особенностях пути, который предстояло преодолеть, и выяснять, какими должны быть лодка и мотор для такого плавания. Мы беседовали с работниками порта, с капитанами судов, идущих на Волгу, штурманами, механиками и, наконец, с многочисленными владельцами мотолодок. На эти разговоры ушло около месяца, зато мы получили нужные сведения и очень много крайне полезных советов (как расходиться с караванами барж, учитывая их «раскат», и со встречными судами; что делать, чтобы не раздавило плотом во время ночных стоянок; как проходить опасные места). Что не менее важно, теперь мы могли «со знанием дела» выбирать себе судно.

Мы решили, что наша лодка должна быть небольшой по габаритам, чтобы вдвоем можно было снимать ее с мели; прочной и мореходной, так как предстояло пересекать большие водохранилища; с каютой, чтобы можно было нормально отдыхать; с надежным и несложным мотором (в связи с почти полным отсутствием у нас технических знаний). Именно такая лодка была построена к весне по нашему заказу замечательным архангельским мастером Э. Г. Гувелякиным. Она имеет округлые обводы. Длина ее 6,5 м; ширина 1,9 м; высота форштевня 1,15 и кормы 1,0 м. В носовой части, после форпика, расположена каюта высотой 1,35 м, боковые стенки которой плавно переходят в фальшборт кокпита. Набор корпуса сделан из дуба, клинкерная обшивка — из ели, а рубка и фальшборты — из бакелизированной фанеры.

Двигатель «Л-12/4 м», сообщающий лодке ход 15 км/час, находится в кокпите, под ящиком из бакфанеры, который служил нам и в качестве стола; мотор снабжен муфтой свободного хода и шестеренчатой помпой, переделанной из масляного насоса от «ГАЗ-51».

Название лодке дали северное — «Помор».

Отплытие было назначено на 26 июля. Кроме личных вещей, мы взяли с собой заводской комплект запчастей, приобретенный вместе с мотором, набор инструментов, запасной гребной винт, карты нашего маршрута, бумагу из Облспортсоюза с просьбой оказывать нам всяческую помощь, бинокль, аптечку, спасательный круг и пояс. При заправке приняли 180 кг бензина (чего хватало на 600 км пути). Утром все снаряжение было, наконец, погружено, и в 6 часов вечера мы отошли от причала.

Легкий обдувающий лицо ветерок, уплывающие назад поросшие густым лесом берега, ощущение лежащих впереди беспредельных далей — все это создавало приподнятое настроение.

Опустилась тихая белая ночь. Все вокруг было погружено в глубокий сон, только иногда из далеких деревень слышался собачий лай, да на утонувших в полумраке берегах виднелись костры рыбаков. Спать долго не хотелось, и, несмотря на то, что положенное для отдачи якоря время - 21 час — давно прошло, мы по молчаливому согласию продолжали идти вперед. Однако понемногу дремотное состояние овладело и нами. Тогда мы вспомнили про режим, метрах в 15 от берега бросили якорь и легли спать.

Проснулись, когда солнце стояло уже довольно высоко и весело поблескивало на белых стенках каюты. За бортом лениво плескалась вода. Встали, искупались. Один из нас, взяв авоську и ведерко для молока, отправился в деревню за продуктами. После сытного завтрака снимаемся с якоря, и тут, как нарочно, начинает капризничать помпа, видимо состоящая в заговоре с нашими архангельскими друзьями. Ремень пробуксовывает через шкив, который вращается все медленнее и наконец останавливается. Пробуем подталкивать шкив руками в надежде, что помпа «разработается», но тщетно—вода в моторе закипает, дальше идти нельзя, и возле Холмогор приходится подойти к берегу.

Невесело смотрим мы Друг на друга. О возвращении в Архангельск не может быть и речи; мы скорее согласились бы идти на веслах против течения. Пытаемся поставить радиатор, но быстро отказываемся от этой идеи: патрубки заварены, и в них вставлены тонкие трубки. Снимаем и разбираем помпу, долго ее изучаем и никаких поломок не обнаруживаем; тем не менее, шестеренки вращаются с большим трудом. Может быть ее смазать? Набиваем помпу через снятую крышку солидолом и, .. к нашей неописуемой радости она начинает работать!


Общий вид и план лодки «Помор»

Около Усть-Пинеги налетел шквал, но быстро пронесся дальше. Разгулявшиеся было волны утихли. К вечеру вода снова, как зеркало. Одуряющий запах скошенных трав стоит над рекой. Вблизи Орлецов, где к реке выходят известняки, берега настолько живописны, что от них трудно оторвать взгляд. Днем жарко. То и дело останавливаемся, чтобы искупаться. Погода явно благоприятствует нашему отдыху.

На шестой день пришли в Котлас. Как и всюду, нас окружили местные любители. Они не только интересуются, откуда и куда мы идем, каждый стремится дать' полезный совет, объяснить, как и где лучше пройти.

Следующая остановка в Великом Устюге, где мы с большим интересом осмотрели памятники русской архитектуры XVII века. На этом путь по Северной Двине с ее особой северной красотой закончился. Конечно, первые дни плавания не обошлись без конфузов: довольно часто приходилось прыгать в воду и стаскивать «Помора» с мели; случалось, что мы уходили с фарватера в какую-нибудь протоку, считая ее основным руслом, и шли по ней, пока не упирались в запруду, сделанную рыбаками. Однако со временем мы стали понимать, что бакены, створы и береговые знаки поставлены не зря. Еще позже мы научились по характеру очертаний берегов, ряби и придонной волне безошибочно угадывать места мелей и перекатов.

Сухона встретила нас, как и предупреждали в Котласе, молевым сплавом. Приходилось все время лавировать между бревнами. Делали такие виражи, что иногда сами чуть не падали за борт. «Спасло» нас то, что в воскресенье леспромхозы не работали и мы шли по чистой воде. А берега Сухоны действительно красивы. Попадаются такие кручи, что захватывает дух, когда смотришь вверх. Подходим к самому опасному на Сухоне месту — Опокам. Здесь уровень реки падает на каждый километр на четыре метра. Скорость течения резко возрастает. Поворот. Справа гряда камней, над которыми клокочет вода, слева по узкому руслу мчатся навстречу бревна. Выход один — идти по бревнам, подминая их одно за другим.

Тринадцатый день был поистине днем неудач. Неприятности начались утром, а вечером мотор взревел, потеряв нагрузку, и «Помор» остановился. Предчувствуя беду, подняли слани. Колодки муфты свободного хода вышли из барабана, закрепленного на оси двигателя, а детали упорного подшипника вылетели наружу и, нанизанные как бусы. Висели на гребном валу. Вал был буквально вырван из мотора и смещен в корму на 15—20 сантиметров. Намотали на винт веревку. Дальнейший осмотр повреждений и решение основного вопросик—что делать?— отложили до утра. Уснуть оба не могли; охали и вздыхали всю ночь. Положение отчаянное; от дома 1500 километров, до цели — около 2500. Вблизи никакого жилья. Утром решили, за полным отсутствием других вариантов, попытаться сделать ремонт своими силами. С большим трудом освободили винт от веревки, отвинтили упорный подшипник от кронштейна, развинтили фланцы на валу и вынули часть вала с висящим на нем подшипником. Ставим вал «на попа», аккуратно вкладываем детали упорного подшипника в его корпус в том порядке, в каком они были нанизаны на вал, и ударами молотка в торец вала возвращаем его в первоначальное положение. Ставим все на свои места. Заводим мотор, даем ход — биения вала нет. Идем дальше! В Соколе пополнили запас бензина и через шлюз вышли к Кубенскому озеру. Навстречу попадалось много лодок — это рыболовы-любители возвращались с озера.

Идем вдоль низкого берега, который Виден слева в 3—4 километрах. Проходим мимо одиноко стоящей на острове церкви. Недоумеваем, почему она построена в таком неподходящем месте? Хотели уже подойти к берегу и осмотреть ее, но погода внезапно испортилась. Небо заволокло тучами, поднялся штормовой ветер. Навстречу ринулись короткие волны метра 1,5—2 высотой. «Помор» поднимается на их гребни и с размаху падает вниз, ударяясь днищем о воду и поднимая фонтаны, ветер относит брызги на нас, и мы ежеминутно принимаем холодный душ. Кажется, что от ударов корпус вот-вот разлетится на куски. Заглядываю в каюту. Там творится что-то невообразимое: содержимое чемоданов, инструмент, посуда — все смешалось и перекатывается по полу. Хочу навести порядок, но тут же меня подбрасывает вверх; ударившись пару раз головой о бимсы, решаю оставить свою затею и выбираюсь в кокпит. Сбавляем ход, это немного помогает. Вспоминаются кем-то сказанные слова: «Кубенское озеро — не море, но плавать по нему горе». Этот шторм был нашим боевым крещением. Уставшие, мокрые, но довольные к концу дня мы закончили переход через озеро.


«Помор» на Сухоне

В последующие дни проходим цепью озер, речек и каналов, осматриваем Кирилло-Белозерский монастырь и выходим в Шексну, по которой спускаемся к Череповцу. Теперь перед нами Рыбинское море. Чтобы выяснить обстановку, обращаемся к диспетчеру порта и капитану рейсового теплохода типа «ОМ». Информация грустная. Первый, посмотрев через окно дебаркадера на стоящий у причала «Помор», заявил, что через водохранилище на такой маленькой посудине вообще не пройти, и рассказал соответствующую историю. Второй сказал, что его судно накануне попало в жестокий шторм, и команда все еще наводит на теплоходе порядок; он предложил нам выйти за час до него, а после того, как он нас догонит, пристроиться к нему в кильватер, чтобы в случае опасности нам могли оказать помощь.

Сделав выводы из первого урока, полученного на Кубенском озере, мы тщательно закрепили оборудование и снаряжение, смазали помпу и подшипники валовой линии и затянули брезентом почти весь кокпит, оставив открытым только место у штурвала.

Выходим в море. Немного волнуемся. Спустя некоторое время видим в бинокль вышедший из Череповца «ОМ», который довольно быстро нас нагоняет. Пристраиваемся к нему в кильватер, но он по непонятным причинам столь же быстро уходит от нас и скрывается за горизонтом. Итак, мы одни. Решаем не терять из виду берега, который чернеет в нескольких километрах слева. Идем дальше. Впереди вырастает странный частокол. Это мертвый лес, стволы погибших при наполнении водохранилища деревьев. Обходим один черный ствол за другим, но впереди видим их еще сотни и сотни. Неожиданно садимся на пень. Глушим мотор, осматриваем днище. Течи нет (корпус сшит на славу), но сойти не можем; поворачиваем в разные стороны — ни с места. Вокруг видим другие пни, одни торчат из воды. Другие скрыты под ней. На наше счастье нет волны, иначе... страшно подумать!

Наконец ценой титанических усилий снимаемся с проклятого пня. Обуреваемые мрачными мыслями уходим подальше от коварного берега. Теперь идем по фарватеру. Берегов не видно.

Солнце огромным красивым шаром садится в воду. Воздух чист и свежим, каким он бывает только на воде после дождя. Становится прохладным. Обгоняя нас, катятся небольшие волны. «Помор» уверенно идет вперед, оставляя за кормой пенистый бурун.

Стемнело. Проблесковые буи с с интервалом километров пять. С мостиков больших судов их, должно быть видно хорошо. А нам с высоты полутора метров увидеть от одного буя дующий почти невозможно. Внимательно осматриваем в бинокль горизонт наконец, с гребня волны где-то замечаем слабые вспышки, идем на ни и так повторяется всю ночь Когда брезжил рассвет, увидели перед со вход в залив и за ним небольшой городок. Мы надеемся, что это Рыбинск, хотя в нашем представлении он дол быть не таким. Петляя по замысловатому фарватеру, входим в залив, окликаем рыбака в лодке и узнаем, что пали в Пошехонье. Разочарованные уходим обратно в море. Штиль. На воде отдыхают стаи уток. Идем ориентируясь по солнцу. Справа и слева показываются берега, которые мере нашего продвижения вперед сближаются,—верный признак, что водохранилище заканчивается.

Вдали показался город. На этот раз — Рыбинск. Подходим к плоту ГЭС, но шлюзов, к нашему удивлен не видно. Оказывается, до них нужно идти еще 70 километров: Волга-то дом, но от нее нас отделяет пс остров, который надо обходить. От хаем, а к вечеру, несмотря на начинающийся шторм, идем в Переборы. Начинает капризничать мотор. Он глохнет через каждые две минуты, хотя уже через минуту его снова можно завести. Что-то с подачей горючего. Темно. Шторм усиливается. Подойти к берегу невозможно — разобьет в щепки! У оконечности полуострова волны достигают высоты 2,5—3 метров. Когда из темноты поднимается очередная стена воды, кажется, готовая поглотить нас, становится не по себе. Но всякий раз «Помор», как пробка, снова взлетает вверх, и волна проходит под нами. Ежеминутно заводим мотор, ежеминутно он глохнет, «Помор» при этом разворачивается боком к волне. От бесконечных бросков вверх и вниз захватывает дыхание. Такого испытывать нам еще не приходилось. Медленно, короткими рывками идем вперед. Проходит часов семь. Впереди показывается россыпь огней — Переборы. Укрываемся в небольшой бухточке и подходим к берегу. Усталые и разбитые валимся спать. Эти 70 километров были самыми трудными на нашем пути!

Утро тихое. Шторма как не бывало. Ярко светит солнце. Поют птицы. Все невзгоды забыты, настроение опять бодрое и веселое. Начинаем проверять подачу горючего. Бензопровод чист, значит виноват карбюратор. Снимаем его, разбираем и в штуцере возле поплавковой камеры обнаруживаем маленький кусочек резины, который, видимо, попал туда при задире резиновой трубки, соединяющей бензопровод с карбюратором. Собираем карбюратор. Мой друг высказывает опасение, что могут остаться «лишние части», но их не остается. Мотор снова работает без перебоев. Да, в технике мы явно начинаем разбираться!

Проходим скульптурную фигуру женщины, олицетворяющую Волгу, и оказываемся около шлюза. Из ворот медленно выходит трехпалубный теплоход, а мы гордо проходим навстречу ему — в шлюз. Однако нас не совсем вежливо просят побыстрее выйти обратно. Оказывается мы пошли на красный свет! Наша гордость уязвлена, тем более, что приходится идти объясняться к диспетчеру. Приняв наши извинения, он выразил удивление, что нам удалось пройти в такой шторм через водохранилище.

И вот открываются нижние ворота шлюза. Волга! ! ! Не в силах сдержать своих чувств, громко кричим ура! И через час подходим к Рыбинску. Дальше плавание проходит спокойно. Волга плавно несет свои воды. Купаемся, загораем, ловим рыбу. Бросаем крошки хлеба чайкам, летящим за кормой. Мимо нас проходят большие нарядные теплоходы. Пассажиры, как нам кажется, смотрят на нас с завистью; они ведь не имеют возможности выйти на любой понравившийся пляж, посидеть с рыбаками у костра. Проходим Ярославль, Кострому, Горький, Казань. В каждом из этих городов останавливаемся. В Ульяновске осматриваем ленинские места. Недалеко от берега, на центральной площади возвышается бронзовая фигура Ильича. Это, пожалуй, лучший памятник В. И. Ленину в нашей стране. С набережной открывается прекрасный вид на Заволжье и необозримые просторы водохранилища.

После Ульяновска ветер усилился. Идущие с кормы волны поднимаются на двухметровую высоту. Попадая на задний склон волны, «Помор» замедляет свой бег, а потом на гребне следующей стремительно несется вперед. Временами корму задирает так высоко, что винт вращается в воздухе. Но теперь мы уже «старые мореходы», нас не так просто запугать. За крутым поворотом волны чуть стихают. Это Самарская Лука. С чувством превосходства проходим мимо буксиров и барж.

отстаивающихся из-за шторма. У Куйбышевской ГЭС шлюзуемся. К сожалению, фарватер проходит далеко от Жигулевских гор, поэтому через какую-то протоку, задевая днищем о песчаное дно, буквально переползаем в «старую Волгу», чтобы подойти к знаменитым Жигулям. Горы эти удивительно красивы, недаром о них сложено столько песен. Абрамов, как истинный северянин, все-таки утверждает, что берега северных рек красивее. Я — волжанин, поэтому доказываю обратное.

В Куйбышеве и Саратове долго не задерживаемся. Отпуск на исходе, нужно поторапливаться. Через два дня подошли к плотине Волжской ГЭС имени XXII съезда КПСС. Диспетчер разрешил шлюзоваться с плотом. До этого мы шлюзовались только с судами и поэтому теперь не знаем, заходить ли нам первыми или пропустить плот. Заходим первыми. Маленький буксир, как муравей гусеницу, затягивает огромный плот, который занимает почти всю камеру шлюза и продолжает двигаться по инерции вперед, грозя раздавить все на своем пути. Но буксирчик разворачивается, упирается в него носом и начинает толкать назад к верхним воротам шлюза. Мысленно поздравляем себя, что не находимся возле них, так как в этом случае наверняка были бы раздавлены!

Выходим из шлюза, и вскоре перед нами открывается широкая панорама ночного Волгограда. Море огней, которому нет конца и края. Вот он, город-герой, вставший из руин! 33 дня длилось наше путешествие, тысячи километров голубых дорог остались за кормой.

В Волгограде мы простились с «Помором» и самолетом вернулись в Архангельск, так как отпуск кончился.

Успехом плавания мы целиком обязаны «Помору». Мы безгранично верили в его мореходные качества и довольно спокойно переносили любые штормы. На нем мы имели необходимый минимум удобств, и у нас даже не возникало мысли провести ночь на берегу! Если ко всему этому прибавить такие качества «Помора», как его экономичность и относительно низкую стоимость, то можно сделать вывод, что для туристских походов 2—4 человек по маршруту, который лежит через крупные озера и водохранилища, суда такого типа можно рекомендовать.