«Лауристон» - океанский парусный корабль

Катера и Яхты, №18, 1969 год

Интересная, большая жизнь была у нашего первого океанского парусника. Сотни моряков дальнего плавания прошли свою первую парусную школу на его палубе, знаменитые капитаны командовали этим красавцем.

Несколько слов о его истории. Еще во время первой мировой войны царское правительство купило в Англии два четырехмачтовых барка — «Лауристон» и «Катанга» — водоизмещением каждый по 5000 т. Использовали их как мореходные баржи для перевозки военных грузов из Англии в Мурманск и Архангельск. Торговых судов тогда для этого явно не хватало. На «Катанге» металлические мачты вскоре за ненадобностью спилили, и она навсегда превратилась в баржу, а на «Лауристоне» парусное вооружение сохраняли, хотя и его водили на буксире за большими пароходами.

После войны оба корабля оказались в Петрограде. И вот, сразу после установления дипломатических отношений с прибалтийскими странами, советское правительство решило послать за границу свои грузовые суда, первые суда под красным флагом. Летом 1921 г. небольшой грузовой пароходик «Субботник» пошел в Финляндию, а «Лауристон» должен был идти в Таллин с грузом рельсов. Укомплектование этого корабля командой затянулось, ибо требовались специалисты-парусники, найти которых в Петрограде было трудно. Сотни небольших парусных лайб, что еще недавно плавали по финскому заливу, принадлежали преимущественно финнам и эстонцам и, естественно, остались за границей. Кое-кого все же нашли, это были жители района Лужской губы. Капитаном барка назначили финна по происхождению Андерсона, плохо говорившего по-русски. Старшим помощником стал латыш Сипрогис, третьим штурманом — автор этих строк, боцманом— эстонец Урм. В команде, довольно пестрой по национальному составу, преобладали рыбаки с Ладоги. Всего же собрали около 60 человек (коммунистов из них было лишь шесть или семь, комсомольцев — четверо), и в целом, надо сказать, с парусами большого корабля мы знакомы были слабовато.

Помню с каким трепетом и восторгом, идя по стенке Морского канала торгового порта, я смотрел на красавец «Лауристон», только что хорошо выкрашенный в ярко-черный цвет, с белыми надстройками, темно-коричневыми высоченными мачтами и того же цвета большущими реями, И все это было будто затянуто сетью снастей. Задранный вверх грандиозный металлический бушприт придавал кораблю гордый, стремительный вид.
Сначала капитан отнесся ко мне весьма недоверчиво, однако отношения наши стали совсем дружескими, когда через несколько дней при свежем западном ветре я быстро доставил капитана на вельботе под парусами на Лахту, к его семье. Выручили плавания мои еще с детства на яхтах, капитан признал во мне моряка...

Корабль уже полностью загрузили. Оставались мелкие боцманские работы и приемка снабжения. До поздней ночи засиживался я за столом, изучая корабельную документацию, ведение которой было мне поручено.

На корабле стояла абсолютная тишина, ибо не было на нем никаких механизмов, никаких динамо-машин, вентиляторов и т. п. Не было соответственно ни парового отопления, ни электрического освещения или принудительной вентиляции. От многого веяло стариною парусной эпохи. В каютах висели изящные старинные кинкетки для свечей, а в кают-компании над столами— большие керосино-калильные лампы с уютными традиционно зелеными абажурами. Вместо стульев вдоль столов стояли большие массивные скамьи.

Запомнился на всю жизнь грандиозный сдвоенный штурвал на полуюте, Сделанный из какого-то дорогого темного дерева, он был богато украшен резьбой, рукоятки — фигурные. По ободу бронзовыми буквами сверкала надпись «Lauriston». Диаметр этого штурвала был более человеческого роста, тяжелые цепи шли от него к голове баллера. Управлять рулем было очень тяжело, на вахту даже в тихую погоду ставили двух здоровых рулевых, а иногда помогал и вахтенный штурман. На сильной волне штурвал казалось оживал, приходил в ярость, готовый всех нас выкинуть за борт. Приходилось срочно заводить тали...