«Лауристон» - океанский парусный корабль

Словом, это был классический парусный корабль.

В те времена весь залив был засорен минами, которые ставились в течение многих лет империалистической и гражданской войн. Теперь приходилось беспрерывно тралить их, но все же множество мин, сорванных с якорей, попадалось на пути кораблей. Плавать разрешалось только по протраленным фарватерам, а это значило, что паруснику лавировать было нельзя. В августе же устойчиво дули противные для нас западные ветры, поэтому в конце концов нас повел на буксире «Ястреб» — сильный (бывший военный) кораблик. Дважды в районе Готланда приходилось ему давать тревожные гудки и кидаться в сторону — мимо проплывали рогатые, обросшие мины…

В Таллине нас сначала поставили на рейд. Отдали якорь. Начало прибывать различное эстонское начальство всех рангов. Еще бы, пришел первый советский корабль! И как придирчиво проверяли они каждый документ, да еще по нескольку раз. Осматривали вес» корабль и не скрывали своего восторга от его чистоты, опрятности и порядка во всем. Нас, конечно, считали всех коммунистами и непременно — переодетыми комиссарами, задавали при этом самые нелепые вопросы вроде того, «национализированы ли у нас женщины».

Место для разгрузки отвели хорошее — у стенки, примыкавшей к площади, недалеко от входных ворот в порт. Здесь у корабля постоянно толпился народ.

Белогвардейцы, а их в Таллине осело очень много, выкрикивали всякую антисоветчину. Рабочие, да и многие моряки с иностранных судов дружески приветствовали нас.

При съемке с якоря для перехода к месту швартовки произошло событие, едва не стоившее мне жизни. Когда из воды показался якорь, мы увидели, что на его лапах лежит толстенный канат, поднятый с грунта. Старпом приказал мне немедленно спуститься за борт и разрубить его. Звенья якорной цепи были такими большими, что я свободно ставил носок ботинка на контрафорс звена и, как по трапу, быстро спустился к якорю. Когда я уже кончал свою работу, вдруг раздался какой-то грохот и в тот же миг я почувствовал, что вместе с якорем лечу вниз, в воду. На счастье цепь не легла на меня и не прижала к грунту! Инстинктивно отпустив якорь, я вынырнул, и по той же злополучной цепи быстро вскарабкался на палубу. Как раз в этот момент прибежавший на бак капитан непонятно — по-фински, но очень бурно разносил боцмана. Оказалось, тот хотел чуть потравить якорь, чтобы мне было удобнее, но не поставил матросов на все вымбовки, а двое матросов откинули стопора, но якоря, естественно, удержать не смогли. Событие это не особенно-то омрачило настроение, к тому же, я стал героем дня и объектом дружеских шуток.

Разгружались мы очень долго, а погрузка пошла еще медленнее. Целые дни проводил я в трюме, руководил укладкой мешков с мукой. Грузились силами команды, эстонцы лишь подвозили штабеля мешков под наши стрелы. Иногда мне начинало казаться, что столь медленный ход работы не только никого не беспокоит, но будто бы даже устраивает. Капитан и секретарь партячейки часто бывали в городе и, вернувшись, запирались в каюте и подолгу о чем-то беседовали. Это нас, конечно, удивляло.

Накануне выхода в море корабль вновь поставили на рейд. И вот, вечером, капитан и секретарь партячейки собрали всех коммунистов и комсомольцев и рассказали в чем дело. Буржуазное правительство Эстонии приговорило к расстрелу шесть коммунистов. Подпольная партийная организация подготовила все для их побега из тюрьмы сегодняшней ночью и, так как скрыться в городе очень трудно, принято решение сразу же доставить беглецов к нам на корабль. Рыбаки должны были из разных мест бухты на шлюпках подвезти на рейд, поближе к нашей стоянке, в разное время по одному-два человека, которые затем уже вплавь должны были добираться до нашей якорь-цепи или спущенному в темноте шторм-трапу. В трюмах под мешками уже были приготовлены убежища, еда и сухая одежда. На верхнюю ночную вахту назначены были только коммунисты и комсомольцы.

Теперь стало ясно, почему мы так долго грузились — надо было дождаться окончания всей подготовки к побегу и именно в назначенный день оказаться на рейде в полной готовности к выходу.

На счастье ночь была темная, моросил осенний дождик. Никаких шлюпок кругом видно не было. Операция прошла блестяще. В течение ночи один за другим к паруснику подплывали бежавшие из тюрьмы изнеможенные люди. Проверив пароль, мы поднимали их на палубу. Утром, когда прибыли для официальных проводов пограничные и портовые власти, люки трюмов были уже плотно закрыты и обтянуты брезентами. Жилые помещения, все кладовые и закоулки корабля были тщательным образом осмотрены. Только после этого нам пожелали счастливого пути. Нас снова повел «Ястреб».

Как только мы вышли из территориальных вод, у трюмов была собрана вся команда и на палубу вышли спасенные от смерти эстонские товарищи. Начались шумные приветствия, объятия. У многих были слезы на глазах. Среди спасенных был старый коммунист товарищ Нук — очень образованный моряк, добрейший, жизнерадостный человек. Все сразу же его полюбили и часами слушали его рассказы из жизни. Кстати, через несколько месяцев по приходе в Петроград он был назначен капитаном одного из наших больших пароходов и ушел в далекое плавание.

За о. Родшер пошла большая попутная волна, начало штормить, от ветра буксир сильно дергало. «Ястреб» так качало и заливало, что страшно было на него смотреть. Наш красавец вел себя прекрасно, слегка покачиваясь и не принимая воды на палубу. Когда за Готландом лопнул — уже во второй раз — буксир, капитан не стал его заводить и впервые приказал ставить паруса — нижние марселя. Мы спокойно пошли и, наверное, давали не меньше 6—7 узлов, а «Ястреба» продолжало нещадно бросать из стороны в сторону. Надо было встать на якорь на Большом рейде в Кронштадте, но хотя мы и убрали паруса, ход по инерции был очень большой. Развернуться против ветра нам явно не хватало места, отдавать на таком ходу якоря было рискованно, а дать задний ход было, разумеется, нечем. Так мы мигом пролетели Кроншлот и оказались у входных буев Морского канала. Тут уже совсем было тесно и мелко кругом — опять поставили нижние марселя и при штормовом ветре, но уже без волны, полетели дальше. В Неве было тише и, убрав паруса, мы подошли к Железной стенке порта. Здесь отдали оба якоря и все же перервали много швартовов, прежде чем наконец остановили инерцию нашего гиганта.

Первый заграничный поход был благополучно завершен.