История "Маркизовой лужи"

Слегка накренившись, «Орион» приятно бежал в бакштаг. Четыре балла, да еще без волны, это верных десять узлов! Очень скоро Ленинград начал бледнеть, таять на горизонте, только купол Исаакия — наш верный «маяк» — еще блестел на солнце.

— Сейчас выйдем из Невской губы, — авторитетно высказался кто-то. — Из пределов «Маркизовой лужи»,— добавил мой заместитель, капитан дальнего плавания Шереметьев.

Это всех заинтересовало. Причем тут маркиз и почему лужа? На картах нигде об этом не сказано. Пришлось обратиться к истории.

Русский парусный военный флот после ряда блистательных побед в войнах 18-го столетия и войны с наполеоновской Францией стал быстро приходить в упадок. Корабли устаревали, многие из них были проданы за границу. Морской министр Александра I — француз маркиз де Траверсе, как и сам царь, моря не любил. Флот для него был лишь статьей расходов, а денег в казне было мало. Русские корабли стали редко выходить в океан и даже в Балтику, а больше отстаивались в базах или курсировали между Петербургом и Кронштадтом. Вот тогда-то прославленные в боях адмиралы Грейг, Литке, Беллинсгаузен и их сподвижники и прозвали не без ехидства Невскую губу и восточную часть Финского залива «Маркизовой лужей».



«Маркизова лужа» — последний водный рубеж перед Ленинградом. Проход с моря на юге ограждает остров Котлин с крепостью Кронштадт, а на севере тянется линия укрепленных островов — некогда грозных фортов, а ныне любимых стоянок ленинградских яхтсменов. История этих фортификационных сооружений тоже небезынтересна.

Долгое время проход к нашей северном столице между Кронштадтом и Лисьим Носом оставался совершенно открытым. Дальность стрельбы береговых пушек была для его прикрытия совершенно недостаточной. Это очень беспокоило Петра I, но гидрографы убедили царя, что проход якобы непроходим для вражеского флота из-за множества банок, камней и отмелей. Это мнение долго бытовало в кругах высшего командования.

Можно себе представить всеобщий переполох, когда в 40-х годах 18-го столетия большой шведский военный корабль спокойно прошел северным проходом и благополучно прибыл в Петербург, отказавшись от услуг наших лоцманов. Видимо, шведы имели точные карты с промерами всех глубин.

Срочно была усилена артиллерия как в Кронштадте, так и на побережье в районе Сестрорецка, созданы подводные ряжевые препятствия. Однако и на этот раз произошел конфуз. Устанавливая батареи для защиты Сестрорецкого оружейного завода, предполагали, что противник не сможет подойти к берегу ближе чем на 2 км. Однако в 1855 г. английский корабль вышел к Сестрорецку и обстрелял его из пушек с расстояния менее чем в километр. Русский генерал В. Д. Кренке с досадой писал: «У них морские карты побережья были вернее наших...»

Все это вызвало гнев Николая I. Царь приказал создать из высших чинов флота и армии специальный комитет по разработке плана обороны Кронштадта с моря. В специальном указе комитету говорилось: «Значение Кронштадта так велико, что нельзя жалеть расходов для усиления его обороны».

Артиллерия с обоих берегов не могла перекрыть 6—7-мильную зону прохода. Решено было построить поперек пролива семь фортов для установки на них 110 орудий разного калибра и создать несколько рядов подводных ряжевых заграждений. Работы надо было провести срочно, ибо весной 1856 г. ожидалось новое наступление на Кронштадт англо-французского флота. Строительство фортов поручили опытному инженеру генерал-майору Дзичкаицу.