Спасение дорогой ценой

Экипаж состоял из пяти человек: лейтенант Тэлбот— командир шлюпки; старшина Уильям Хэлфорд — штатный рулевой; старшина Питер Фрэнсиз и матросы Джон Эндрьюз и Джеймс Муир. Это были люди железного здоровья и необычайной выносливости. Командир разделил свою команду на две вахты: Хэлфорд и Эндрьюз, Фрэнсиз и Муир.

18 ноября все собрались на берегу у качающейся на волнах шлюпки. Легкий бриз играл поднятым на ней 13-звездным флагом. Шум прибоя заглушал монотонные голоса Тэлбота и дежурного офицера, в последний раз проверявших снаряжение шлюпки:

— Один хронометр! — Есть один хронометр!

— Один барометр! — Есть один барометр!

— Один компас! — Есть один компас!

— Одна карта! — Есть одна карта!..

Основным навигационным инструментом Тэлбота был грубый самодельный секстан, сконструированный вторым механиком из остатков манометра, кусков разбитого зеркала, цинковых полос и прочего мусора.

Торжественная молитва всей команды за успех плавания. Тэлбот прыгает в шлюпку и занимает место у румпеля. Остальные четверо уже на местах. Вот они выбирают якорь, поднимают паруса, и вельбот осторожно пробирается через рифы в открытое море. Через несколько часов он исчезает за горизонтом.

Легкий бриз наполняет паруса, зеленые волны весело бегут навстречу. Шлюпка идет на север. С заходом солнца постепенно пропадает напряженная приподнятость духа, свойственная людям в начале любого опасного предприятия. Над крохотной скорлупкой, затерянной на поверхности океана, нависает атмосфера подавленности. Угнетают неизвестность, страх перед грядущим, сознание ответственности за судьбу оставшихся на острове товарищей. Тэлбот ощущает это особенно остро. Чтобы отвлечься, он передает руль Хэлфорду и вместе с Фрэнсизом и Муиром, согнувшись в три погибели под низкой палубой, еще раз перебирает, пересчитывает и скова укладывает свои запасы. Трюм лодки едва освещен мерцающим тусклым светом фонаря. Спичек нет, поэтому огонь не должен потухнуть.

Бочонки с водой распределены поровну в носу и корме и надежно закреплены поближе к диаметральной плоскости. Провизия размещена выше пайолов — подальше от трюмной воды. В носовой части шлюпки уложены и жестянки с галетами — пятидневный НЗ. Десятидневный запас тех же галет хранится в брезентовом мешке под кормовой банкой. Тэлбот открыл мешок и вытащил одну из них: на галете ясно были видны зеленоватые пятна плесени. Скривившись, он вытер ее о рубашку и сунул обратно, решив завтра же просушить все галеты на солнце. Основной запас продовольствия составляли две дюжины банок говядины, две большие банки консервированных бобов, пять банок сушеного картофеля в порошке, четыре килограмма ветчины, четыре литра патоки, немного кофе и чая.

Из обрезков железа соорудили горелку, которою тоже заправляли китовым жиром; на ней можно было готовить горячую пищу.

Легкий ветер быстро уносил лодку на север, море было спокойно, и моряки вновь воспрянули духом. Доплывем!

Суббота, воскресенье. Погода солнечная, ветер по-прежнему попутный. Тэлбот тщательно определяется: курс верен.

— Так держать!

— Эй-эй, сэр!

Вечером в понедельник дежурный по камбузу Муир объявил, что приготовит мясо с бобами. Раскрыв складной нож, он воткнул его в банку с мясом. Громкий хлопок, шипение и резкий, нестерпимый запах: испорчено! Тэлбот приказал немедленно вытащить на палубу все консервные банки. Под внимательными взглядами команды Муир протыкал их ножом одну за другой. И каждый раз — хлопок, шипение, запах. Очевидно, консервы слишком долго лежали на берегу под палящим солнцем.

Все помрачнели. Тэлбот приказал выбросить банки за борт.
— Ничего, подкрепимся одними бобами!

Муир угрюмо склонился над большой банкой с консервированными бобами. Резкое движение широким ножом... тоже испорчены! Муир выругался. С отвращением понюхав банку, он обратился к лейтенанту.

— Сэр, здесь не такой густой аромат, как у мяса, да и выбирать нам не из чего. Если выбросим и бобы, через десять дней останемся без еды. Я все-таки попробую, это лучше, чем ходить голодным.

Тэлбот молча кивнул головой и первым набрал ложку пузырящихся бобов. Остальные последовали его примеру. Никто не осилил больше трех ложек. Прополоскав рот морской водой, запили «ужин» жидким чаем. Испорченные банки тщательно закрыли и снова поставили на место. Через пять минут Тэлбот лежал на корме, содрогаясь от приступов рвоты.

На следующее утро каждый получил на завтрак по половине заплесневелой галеты и крошечному кусочку ветчины. Через час трое, зажав носы, вновь упрямо принялись за бобы, а Хэлфорд и Фрэнсиз благоразумно предпочли остаться голодными. И снова через пару минут Тэлбот распростерся на корме, и долго лежал, не в силах даже вытереть пот с посеревшего лица. Через некоторое время настал черед Муира и Эндрьюза. Корчась от боли в желудке, они катались по сваленному на дно лодки брезенту, проклиная все на свете. Они не встали даже к ужину — не было сил. Тэлбот приказал выбросить и бобы.

Держа курс на север, шлюпка дошла до широты 32°, где ее встретили свежие западные ветры. Тэлбот повернул на восток, к долготе Кауаи — одного из группы Гавайских островов, надеясь поймать по пути северные пассатные ветры. Первые четыре дня плавание шлюпка несла все паруса: кливер, гафельный фок, передний прямой парус (брифок), гафельный грот и грот-топсель. На пятый день, в среду, налетел шквал. Как-то сразу почернело небо, внезапно закипела вода, резко взвыл ветер. Через несколько минут шлюпка неслась уже под одним брифоком — все остальные паруса были сорваны. Хэлфорд и Тэлбот оставались на вахте, в кокпите, пытаясь укрыться брезентом. Все люки были задраены, но вода поступала внутрь лодки, так как протекала палуба. Внизу Фрэксиз безуспешно затыкал ветошью щели — их было слишком много! С каждым ударом волн, обрушивающихся на гудящие доски, вода струями лилась на Эндрьюза и Муира, продолжавших корчиться в жестоких приступах дизентерии.