Шестнадцатилетний капитан идет вокруг света!

В первый день плавания ветер был настолько слабым, что установленное перед самым выходом «подруливающее устройство» с небольшим вспомогательным рулем — «флюгер» для автоматического удержания яхты на курсе — показалось бесполезным, Мы с отцом сами спроектировали и смастерили это приспособление, и я рассчитывал таким образом избавиться от необходимости все время торчать на руле. Я забеспокоился, но, когда на следующий день ветер усилился, все оказалось в полном порядке.

На яхте был установлен небольшой стационарный двигатель и имелся подвесной мотор, от которых, впрочем, было мало проку на волнении и в сильный ветер. Я купил транзисторный приемник, чтобы слушать (вблизи берега) сводки погоды и новости, приобрел по дешевке старый, времен второй мировой войны аварийный передатчик очень ограниченного радиуса действия, который все-таки мог пригодиться для посылки сигналов «SOS», если я потерплю бедствие в открытом море. Больше никаких механических устройств на «Даве» не имелось, если не считать магнитофона и малокалиберного пистолета.

Как оказалось, больше всего радости принес магнитофон, который в значительной степени скрашивал одиночество. Я наговаривал на ленту послания семье, отмечал все, что происходило со мной в пути, свои впечатления и эмоции. В дни, когда я чувствовал себя особенно одиноким, магнитофон почти создавал иллюзию присутствия на борту собеседника. Как только я попадал в порт, где имелась почта, я отправлял кассеты домой.

Первый раз «приземлиться» я должен был на острове Фэннинг— низком атолле площадью всего 31 км², принадлежащем Англии. До него предстояло пройти почти 1700 км. Попутные северо-восточные ветры несли яхту на юг. В течение целой недели я чувствовал себя очень подавленно, тосковал по дому. Первые несколько дней в море всегда настраивали меня на печальный лад. Потом повседневные заботы брали свое, и я переставал думать о том, что позади.

Так как я плыву один, я не могу позволить себе роскошь спать больше нескольких часов подряд. Даже во сне чувствую изменения ветра и состояния моря, любая перемена в поведении яхты будит меня.

Я с гордостью сознаю, что иду по следам великих властелинов моря — Магеллана и Кука. Здесь в течение долгих 40 дней пересекал океан на весельной шлюпке жестокий капитан Блай, высаженный с частью команды с мятежного брига «Баунти». Но больше всего я думаю о смельчаке из Новой Англии Джошуа Слокаме, который в 1895—1898 годах первым обогнул земной шар в одиночку.

В море я столкнусь с теми же опасностями, которые угрожали и Слокаму. Одинокий мореход прежде всего боится быть смытым за борт, поэтому я всегда «хожу на привязи»: в любое время суток меня обхватывают перекрещивающиеся нейлоновые ремни, к которым прикреплен на кольце длинный спасательный линь; другой конец линя закреплен на гике. Я не снимаю эту сбрую, даже укладываясь спать.

Как и Слокам, я тоскую по людям. На четвертый день плавания записал на ленту: «Одиночество все сильнее действует мне на нервы»...

Я очень много говорю вслух, обращаясь попеременно то к котятам, то к магнитофону. Правда, различные эпизоды «морского быта» вносят некоторое разнообразие. Следующая запись в тот же самый день:

«Вокруг снует целое семейство дельфинов. Все время слышу их писк; удивительно, как громко они «разговаривают» между собой. Когда сижу в каюте, кажется, что они тут же, рядом. Это заставило осознать, насколько тонка обшивка «Дава». А может быть, они пытаются заговорить со мной? Очевидно, один из дельфинов ударился о киль, — внезапно снизу послышался глухой стук и особенно громкий и резкий писк. Когда дельфины ушли, осталось впечатление, что я с кем-то побеседовал — так долго я не слышал ничьих голосов, а мои матросы мяукают крайне редко».