Кругосветка по ревущим сороковым

1 июля северо-восточный ветер достиг 7 баллов. Море беспокойное и грозное, но Думасу удается получить разрешение на выход. В полдень сн встал на буек и поставил все паруса, сильно полоскавшиеся на ветру. Яхта танцевала на короткой волне в гавани. Вот отдан носовой конец и «Лег-2», набирая ход, проходит ворота порта и выходит на простор открытого моря. Думас берет курс на зюйд.

Плавание курсом бакштаг на сильной волне требует от рулевого полного внимания. В течение первых 40 часов Думас ни на минуту не выпускал руля из рук. Лишь утром 3 июля он с трудом убрал грот, лег в дрейф и спустился в каюту. Вычерпав из трюма воду, Вито повалился на койку и проспал тяжелым сном до полудня. Тем временем погода все ухудшалась. Проснувшись, Думас решил идти дальше тем же курсом, но только под стакселем и бизанью. Лишь к вечеру он смог опять сойти в каюту; яхта шла без рулевого.

Огромные волны атакуют судно со всех сторон и время от времени тяжело обрушиваются на палубу. Корпус яхты дрожит и стонет. Ветер усиливается: скорость его достигает 100 км/час (11—12 баллов), Думаса беспокоит то, что в трюме вновь появилась вода. Он едва держится на ногах, но делать нечего: передвигая сундуки, ящики, банки, Думас внимательно осматривает каждый сантиметр обшивки. Сильная качка очень затрудняет поиски течи. Наконец, на уровне ватерлинии обнаружен треснувший вдоль пояс обшивки. При слабом мерцающем свете болтающейся керосиновой лампы начинается тяжелая работа, во время которой Думас несколько раз попадает тяжелым молотком себе по пальцам. Наконец, щель законопачена и закрыта куском доски.

Через неделю плавания Думас находился в 500 милях юго-восточнее Монтевидео, приблизившись непосредственно к грозным сороковым параллелям. Искалеченная рука распухла, каждое движение стоило больших усилий. Поднялась температура. С огромным трудом Думас, борясь с сильнейшей качкой, левой рукой сделал себе три укола.

Вой ветра на «ревущих сороковых» напоминал стон пилы, врезающейся в дерево. Судно одно боролось с волнами—Думас лежал в каюте. Больная рука бессильно свисала вниз. У него даже появилась мысль ампутировать руку при помощи ножа или топора. Однако 12 июля наступил кризис.