Катера и яхты Жоржа Сименона

Я хочу рассказать о судах, охмелевших от вина. Их встречаешь, начиная с Бокера и вплоть- до Бордо.

Канал узок и неглубок, а камыш так высок, что кажется, будто плывешь в густых зарослях джунглей.

Больше и речи нет о трематаже. И всего-навсего два шлюза, два очаровательных белых домика, окруженных жирными смоквами. А перед ними на квнале целые стаи шумных уток.

Время от времени встречается баркас. Форштевень пестро раскрашен красными, желтыми, синими красками. А в трюме и на палубе — нагромождения винных бочек.

Редко случалось нам видеть эти суда в движении. Неся в своей утробе густое, лиловое, как местный виноград, вино, они спят до позднего утра, отдыхают после обеда, а немного спустя, клянусь, что не вру, опять отдыхают.

Шлюзы проходят, не торопясь. Смотритель приносит с собой кувшин, а то и ведро, которое ему дружески наполняют виком. Тогда он подзывает уток:

— Ути — ути — ути!

Ощупав одну из них, он протягивает ее матросу. Простой обмен любезностями. Смотритель идет досматривать сон. Баркас движется дальше, но его порыв быстро угасает, и он тоже сваливается в сон среди камышей.

Мы на уровне моря... Сети, протянутые тут и там, заполняются уже морской рыбой. Слово «берег» теряет смысл, потому что за густыми зарослями тростника, растущего на болоте, никакого берега не видно.

Девять шлюзов Беэье стоят буквально друг на друге, почти без интервала, как ступеньки лестницы. Снизу виден пик почти отвесного холма. Судно штурмует его, за ним следует второе — на дистанции одного метра, но при десятиметровой разнице уровней.

Воздух пронизан солнцем. Кипарисовые рощи еще более подчеркивают полную оцепенелость пейзажа. И на судах — горы бочек, наполненных тяжелым вином. А на тех, что спускаются, возвращаясь из Бордо,— уголь.

И снова обмен на шлюзах — ведро угля за цыпленка, утку или голубя.

Хозяева баркасов питают страсть к названиям вроде: «Вилла — моя мечта», «Этого достаточно». Цветные витражи на палубных домиках, а внутри обязательно здоровенная медная висячая люстра с розетками подсвечников и хрустальными подвесками.

Обувь оставляется на палубе. Бочонок с питьевой водой окрашен белой краской с синими или красными кругами обручей.

Воскресным утром судовладелец, совершенно так же как мелкий рантье из Жуанвиля, поливает свой садик, бродит по нему с большими ножницами в руках. Потом берется за кисть, освежает роспись норвежским дегтем. Тут подрисует стебелек, там стилизованный цветок, усложнит завитушки на руле.