На Л6 в Японском море

Едва закончился лов, поднялся нордовый ветер, к утру 28 июля достигший силы 6 баллов. В 16.00, предполагая дальнейшее усиление ветра, убрали генуэзский стаксель, который до этого был вынесен на бабочку, взяли два рифа на гроте, подготовили штормовой стаксель и трисель. Несмотря на уменьшение парусности, сохранялся ход до 10 узлов. К этому времени развело порядочную волну. Яхта то стремительно скользила вниз, то останавливалась в грохочущих бурунах на гребне. Воды на палубу попадало очень мало, — корма отыгрывалась хорошо, но от рулевого требовались значительные усилия, чтобы не допустить непроизвольного поворота фордевинд или чрезмерно не привестись к ветру.

К 3 часам ночи 30 июля ветер достиг силы жестокого шторма. Команда была поднята по авральной тревоге. Рев ветра и тугие вихри летящей пены, кромешная тьма, исчезающая из-под ног палуба и потоки хлещущей воды, — все это в первый момент ошеломляло каждого, кто поднимался на палубу. Все обвязались концами — и вовремя! Едва грот спустили наполовину и отдали завал-тали, как на яхту обрушился целый водопад. Крен достиг 80°, а может быть и превысил эту цифру. Рулевой и все, находившиеся в кокпите, бцли отброшены волной к рубке и повисли на страховочных концах. Яхта, лишенная управления, привелась, стала лагом к следующей волне, и тут, казалось, на нас обвалилась уже целая Ниагара. Кое-кто в этой ванне лишился самой важной части туалета, но, как оказалось, это было далеко не самое неприятное. Когда до подхода следующей волны мы поставили яхту на курс и, отфыркиваясь, пришли в себя, обнаружилось отсутствие тузика, на месте которого болтались обрывки капронового найтова. Бесследно исчезли ахтерлюк, сорванный гика-шкотами при непроизвольном фордевинде, путевой 127-миллиметровый компас, рыбина банки правого борта и самое удивительное — счетчик лага, естественно, вместе с вертушкой и лаглинем; очевидно, лаг был сбит ахтерлюком или тузиком. Когда убрали грот, оказалось, что он порван в нескольких местах вдоль второго рифбанта и на уровне верхней латы.

Наибольшие опасения вызывал ахтерлюк. Хотя мы и прикрывали его собственными животами, но каждый раз, когда гребень волны вкатывался на палубу, в трюм попадала добрая бочка воды. Пока заделали его временной крышкой из рыбины, обернутой куском брезента, забрезжил мутный рассвет. Все море, насколько позволяла видеть несущаяся по ветру водяная пыль, было покрыто свинцовыми холмами, сплошь затянутыми разводьями пены. Ветер к этому времени значительно стих, но в бакштаг правого галса под одним штормовым стакселем наша «шестерка» имела ход порядка 7 узлов.

Было решено зайти в залив Ольги для срочного ремонта. После ночной вакханалии наше место было известно лишь приблизительно — где-то миль на 15—20 к норд-норд-осту от залива Владимир, а ориентироваться пришлось по наручному компасу, по счастью, неведомым путем попавшему на яхту. Внизу в это время разбиралось беспорядочное нагромождение кастрюль, карт, инструмента, одежды, консервов и т. д. Палубные часы, служившие вместо хронометра, после долгих поисков были обнаружены в камбузном шкафчике, спинка дивана из каюты почему-то оказалась в форпике...