На весельной лодке из Ленинграда в Баку

При подходе к большому городу мы первым делом узнавали где яхт-клуб. Там обычно нас встречали очень радушно, давали комнату для отдыха и ночлега, а то и вызывали репортеров (так, помню, было в Саратове, Астрахани). Газета «Молодой Ленинец» в номере за 14 июля поместила наше фото с надписью «На снимке группа ленинградских туристов, прибывших в Саратов».

Конечно, в таких городах мы пользовались столовыми. Вообще на Волге пища стала разнообразнее. Перед Нижним Новгородом появилась и зелень — лук, редиска, огурцы. А от Камышина до Астрахани нашей основной пищей стали арбузы. С хлебом — очень вкусно. К тому же, один арбуз в 4—5 кг на человека вполне заменял обед. Арбузов и помидоров мы поели превеликое множество. Сначала мы арбузы покупали, но очень скоро сообразили, что можно просто-напросто ловить их в Волге — столько, сколько нужно. Полчаса, от силы час арбузной охоты обеспечивали пять—семь арбузов. Дело в том, что тогда перевозили их штабелями в огромных лодках. Чуть небольшое колыхание лодки на волне от проходящего парохода — и несколько арбузов скатываются, падают в Волгу. И плывут, едва виднеясь из воды, присматривайся и лови!

Когда надоедало грести — и так бывало, — а парусную упряжь применить было нельзя из-за штиля, кто-нибудь запевал куплет из «Корневильских колоколов» («Плыви мой челн, по воле волн»), служивший призывом весла убрать и плыть «малым ходом» — по течению. В это время мы писали письма либо загорали, а чаще всего беседовали, вернее — спорили до хрипоты по санным различным поводам, начиная от обсуждения книги Фореля «Половой вопрос» и кончая мечтами о будущем Волги.

Из сорока с лишним городов, расположенных на берегах Волги, мы останавливались по-настоящему, с ночевкой и экскурсиями, в двенадцати. Многие из них и особенно такие старинные волжские центры, как Ярославль, основанный в 1024 г. Ярославом Мудрым, Рыбинск (1137 г.), Кострома (1152 г.), Нижний Новгород (1226 г.), очень красивы, причем каждый красив по-своему. Мы посещали краеведческие музеи, бродили по улицам и площадям, осматривая старинные здания. Ими были главным образом церкви, а, надо сознаться, наш культурный уровень был невысок, да и сугубо антирелигиозное воспитание боевых 20-х годов делало свое дело, — одним словом чувствовали мы какую-то двойственность в отношении к церквям. Ведь все выступали тогда за переделку храмов божьих в учреждения или склады. Помню как мы, комсомольцы Нарвской заставы, радовались, когда в 1927 г. церковь Путиловского завода была переделана в клуб. С другой стороны, теперь, когда на эти храмы божьи мы смотрели как на памятники старины и произведения искусства, они начинали волновать нас своей узорчатой красотой, величественными пропорциями...

Вечерами мы любовались Волгой, светлой и величавой, унизанной всевозможными судами и лодками. Непрерывной чередой шли буксиры с караванами барж. Как белые лебеди, проплывали огромные двухэтажные пароходы-колесники, каких в Ленинграде мы не видели. А по набережной фланировали толпы горожан, вышедших себя показать и на других посмотреть. Лучше или хуже я тех-других? Для многих этот «парад алле» был прикидкой—что за красавицы растут на Волге? Каковы добры молодцы? Нельзя ли кого из них связать узами Гименея?